Волков Сергей: Алексей Степанов.

Вот что пишет Вячеслав Федоров о прикольном пребывании Левитана в селе Чулково Вачского района…Неужели люди там такие дикие были? Кстати,сам Левитан перед смертью уничтожил все свои записи и письма и попросил об этом близких.. Жаль однако. Не узнаем подробности его посещения у него самого..



И все-таки Волга «зацепила» Левитана. Может быть, в Васильсурске навевало ему тоску одиночество, а теперь он отправился в путешествие с любимой женщиной, Софьей Кувшинниковой, которая восемь лет кряду была его музой, и товарищем - художником Алексеем Степановым. Весной 1888 года все трое сели на пароход в Рязани и отправились в плавание по Оке. Биографы художника утверждают, что целью поездки был Плес, но здесь можно и посомневаться.



Есть же воспоминания Кувшинниковой об одном эпизоде, который случился с ними в селе Чулкове, где первоначально решили задержаться художники. Сегодня это Вачский район нашей области.Весной 1888 года Левитан вместе с друзьями-художниками Алексеем Степановым и Кувшинниковой отправился на пароходе по Оке до Нижнего Новгорода и далее вверх по Волге. Во время путешествия они неожиданно для себя открыли красоты маленького, тихого городка Плёс. Они решили задержаться и пожить там некоторое время. В итоге Левитан провел в Плёсе три чрезвычайно продуктивных летних сезона (1888—1890).

Восемь лет мне довелось быть ученицей, товарищем по охоте и другом Левитана. Восемь лет, посвященных практическому изучению природы под руководством Левитана, — это выше всякой школы (С.П. Кувшинникова)[7].



«…Пробовали остановиться в селе Чулкове, но долго там не ужились. Очень уж дико отнеслось к нам население, никогда не видевшее у себя «господ». Они ходили за нами толпой и разглядывали, как каких-то ацтеков, ощупывали нашу одежду и вещи. Когда же мы принялись за этюды, село не в шутку переполошилось.



- Зачем господа списывают наши дома, овраги и поля? К добру ли это и не было бы какого худа?



Собрался сход, почему-то даже стали называть нас: лихие господа…

Все это действовало на нервы, и мы поспешили уехать. Спустились до Нижнего, перебрались на другой пароход и стали подниматься по Волге, но все-таки как-то не тянуло нигде приставать…



Наконец добрались до Плеса».
Так что успели лихие люди набросать и нарисовать при остановке в красивом месте на высоком берегу села Чулкова? Но там же были и господские дома ,и видные люди того времени в ближайшей округе и сельцо было с господским домом.

Да,странно….Вот нашел,как Константин Паустовский описывает пребывание Исаака Левитана в Чулкове…Жаль,темные были в недалеком прошлом люди,даже на водном пути Оки в Чулкове,что уж говорить про глубинку Муромских лесов..Не дали порисовать…
…. На пристани в Чулкове к Левитану подошел низкий старик с вытекшим
глазом. Он нетерпеливо потянул Левитана за рукав чесучового пиджака и долго
мял шершавыми пальцами материю.
- Тебе чего, дед? - спросил Левитан.
- Суконце, - сказал дед и икнул. - Суконцем охота полюбоваться. Ишь
скрипит, как бабий волос. А это кто, прости господи, жена, что ли? - Дед
показал на Кувшинникову. Глаза его стали злыми.
- Жена, - ответил Левитан.
- Та-ак, - зловеще сказал дед и отошел. - Леший вас разберет, что к
чему, зачем по свету шляетесь.
Встреча не предвещала ничего хорошего. Когда на следующее утро Левитан
с Кувшинниковой сели на косогоре и раскрыли ящики с красками, в деревне
началось смятение. Бабы зашмыгали из избы в избу. Мужики, хмурые, с соломой
в волосах, распояской, медленно собирались на косогор, садились поодаль,
молча смотрели на художников. Мальчишки сопели за спиной, толкали друг друга
и переругивались.
Беззубая баба подошла сбоку, долго смотрела на Левитана и вдруг ахнула:
- Господи Сусе Христе, что ж эго ты делаешь, охальник?
Мужики зашумели, Левитан сидел бледный, но сдержался и решил
отшутиться.
- Не гляди, старая, - сказал он бабе, - глаза лопнут.
- У-У У> бесстыжий, - крикнула баба, высморкалась в подол и пошла к
мужикам. Там уже трясся, опираясь на посох, слезливый монашек, неведомо
откуда забредший в Чулково и прижившийся при тамошней церкви.
- Лихие люди! - выкрикивал он вполголоса. - Чего делают - непонятно.
Планы с божьих лугов снимают. Не миновать пожару, мужички, не миновать бяды.
- Сход! - крикнул старик с вытекшим глазом. - Нету у нас заведения
картинки с бабами рисовать! Сход!
Пришлось собрать краски и уйти.
В тот же день Левитан с Кувшинннковой уехали из слободы. Когда они шли
к пристани, около церкви гудел бестолковый сход и были слышны визгливые
выкрики монашка:
- Лихие люди. Некрещеные. Баба с открытой головой ходит.
Кувшинникова не носила ни шляпы, ни платка.
Левитан спустился по Оке до Нижнего и там пересел на пароход до
Рыбинска. Все дни он с Кувшинниковой просиживал на палубе и смотрел на
берега - искал места для этюдов.





А так описывал К.Паустовский о Левитане в Чулково…Правда мне непонятно годы судя про церковь "Летом 1897 года здесь освящена отдельная церковь,устроенная на средства купца Тулупова""".Значит не совсем дикие были-купцов своих имели и выходит две церкви ,судя по датам…. Вторая поездка на Волгу была удачнее первой. Левитан поехал не один, а
с художницей Кувшинниковой. Эта наивная, трогательно любившая Левитана жен
щина была описана Чеховым в рассказе "Попрыгунья". Левитан жестоко
обиделся на Чехова за этот рассказ. Дружба была сорвана, а примирение шло
туго и мучительно. До конца жизни Левитан не мог простить Чехову этого
рассказа.
Левитан уехал с Кувшинниковой в Рязань, а оттуда спустился на пароходе
вниз по Оке до слободы Чулково. В слободе он решил остановиться.
Солнце садилось в полях за глинистым косогором. Мальчишки гоняли
красных от заката голубей. На луговом берегу горели костры, в болотах угрюмо
гудели выпи.
В Чулкове было соединено все, чем славилась Ока, - вся прелесть этой
реки, "поемистой, дубравной, в раздолье муромских песков текущей царственно,
блистательно и плавно, в виду почтенных берегов".
Ничто лучше этих стихов Языкова не передает очарования ленивой Оки.
На пристани в Чулкове к Левитану подошел низкий старик с вытекшим
глазом. Он нетерпеливо потянул Левитана за рукав чесучового пиджака и долго
мял шершавыми пальцами материю.
- Тебе чего, дед? - спросил Левитан.
- Суконце, - сказал дед и икнул. - Суконцем охота полюбоваться. Ишь
скрипит, как бабий волос. А это кто, прости господи, жена, что ли? - Дед
показал на Кувшинникову. Глаза его стали злыми.
- Жена, - ответил Левитан.
- Та-ак, - зловеще сказал дед и отошел. - Леший вас разберет, что к
чему, зачем по свету шляетесь.
Встреча не предвещала ничего хорошего. Когда на следующее утро Левитан
с Кувшинниковой сели на косогоре и раскрыли ящики с красками, в деревне
началось смятение. Бабы зашмыгали из избы в избу. Мужики, хмурые, с соломой
в волосах, распояской, медленно собирались на косогор, садились поодаль,
молча смотрели на художников. Мальчишки сопели за спиной, толкали друг друга
и переругивались.
Беззубая баба подошла сбоку, долго смотрела на Левитана и вдруг ахнула:
- Господи Сусе Христе, что ж эго ты делаешь, охальник?
Мужики зашумели, Левитан сидел бледный, но сдержался и решил
отшутиться.
- Не гляди, старая, - сказал он бабе, - глаза лопнут.
- У-У У> бесстыжий, - крикнула баба, высморкалась в подол и пошла к
мужикам. Там уже трясся, опираясь на посох, слезливый монашек, неведомо
откуда забредший в Чулково и прижившийся при тамошней церкви.
- Лихие люди! - выкрикивал он вполголоса. - Чего делают - непонятно.
Планы с божьих лугов снимают. Не миновать пожару, мужички, не миновать бяды.
- Сход! - крикнул старик с вытекшим глазом. - Нету у нас заведения
картинки с бабами рисовать! Сход!
Пришлось собрать краски и уйти.
В тот же день Левитан с Кувшинннковой уехали из слободы. Когда они шли
к пристани, около церкви гудел бестолковый сход и были слышны визгливые
выкрики монашка:
- Лихие люди. Некрещеные. Баба с открытой головой ходит.
Кувшинникова не носила ни шляпы, ни платка.
Левитан спустился по Оке до Нижнего и там пересел на пароход до
Рыбинска. Все дни он с Кувшинниковой просиживал на палубе и смотрел на
берега - искал места для этюдов.
Но хороших мест не было, Левитан все чаще хмурился и жаловался на
усталость. Берега наплывали медленно, однообразно, не радуя глаз ни
живописными селами, ни задумчивыми и плавными поворотами.
Наконец в Плесе Левитан увидел с палубы старинную маленькую церковь,
рубленную из сосновых кряжей. Она чернела на зеленом небе, и первая звезда
горела над ней, переливаясь и блистая.
В этой церкви, в тишине вечера, в певучих голосах баб, продававших на
пристани молоко, Левитану почудилось столько покоя, что он тут же решил
остаться в Плесе.
С этого времени начался светлый промежуток в его жизни.
Маленький городок был беззвучен и безлюден. Тишину нарушали только
колокольный звон и мычание стада, а по ночам - колотушки сторожей. По
уличным косогорам и оврагам цвел репейник и росла лебеда. В домах за
кисейными занавесками сушился на подоконниках липовый цвет.
Дни стояли солнечные, устойчивые, сухие. Русское лето, чем ближе к
осени, тем больше бывает окрашено в спелые цвета. Уже в августе розовеет
листва яблоневых садов, сединой блестят поля, и вечерами над Волгой стоят
облака, покрытые жарким румянцем.
Хандра прошла. Было стыдно даже вспоминать о ней.
Каждый день приносил трогательные неожиданности - то подслеповатая
старуха, приняв Левитана за нищего, положит ему на ящик с красками стертый
пятак, то дети, подталкивая друг друга в спину, попросятся, чтобы их
нарисовать, потом прыснут от смеха и разбегутся, то придет тайком молодая
соседка-староверка и будет певуче жаловаться на свою тяжелую долю. Ее
Левитан прозвал Катериной из "Грозы" Островского. Он решил вместе с
Кувшинниковой помочь Катерине бежать из Плеса, от постылой семьи. Бегство
обсуждалось в роще за городом. Кувшинникова шепталась с Катериной, а Левитан
лежал на краю рощи и предупреждал женщин об опасности тихим свистом.
Катерине удалось бежать.
До поездки в Плес Левитан любил только русский пейзаж, но народ,
населявший эту большую страну, был ему непонятен. Кого он знал? Грубого
училищного сторожа "Нечистую силу", трактирных половых, наглых коридорных из
меблированных комнат, диких чулковских мужиков. Он часто видел злобу, грязь,
тупую покорность, презрение к себе, к еврею.

Да и Некрасовские имения были не подалеку на высоком берегу реки Оки .

Как вам вид на реку Оку в Чулково художника Левитана тогда и сегодня с той самой точки…По видеммому рисовал вечером ,когда приехали с Рязани ? На утро они уже рисовали дома,овраги недалеко от церкви,расположившись на бугре…..Жаль прогнали,а то бы рисовал не в Плесе виды окресностей Чулкова.






Да нет,не дикий был тут край - скажем тот самый секундант Лермонтова Сергей Трубецкой со своей любовницей рядом в своем сельце доживал свой век под негласные отчеты царю жандармского управления.Указывают же,что ведет себя смирно ,часто ходит да и всегда вместе со своей экономкой в местную церковь,гуляет там по Перемиловым горам и много других отчетов.Значит царь следил за балагуром до самой смерти.Да и похоронен он там в Яковцеве у церкви.А экономка сразу же уехала.И много других знаменитых людей жило там в округе….А так описывал К.Паустовский о Левитане в Чулково…Правда мне непонятно годы судя про церковь "Летом 1897 года здесь освящена отдельная церковь,устроенная на средства купца Тулупова""".Значит не совсем дикие были-купцов своих имели и выходит две церкви ,судя по датам…. Вторая поездка на Волгу была удачнее первой. Левитан поехал не один, а
с художницей Кувшинниковой. Эта наивная, трогательно любившая Левитана жен
щина была описана Чеховым в рассказе "Попрыгунья". Левитан жестоко
обиделся на Чехова за этот рассказ. Дружба была сорвана, а примирение шло
туго и мучительно. До конца жизни Левитан не мог простить Чехову этого
рассказа.
Левитан уехал с Кувшинниковой в Рязань, а оттуда спустился на пароходе
вниз по Оке до слободы Чулково. В слободе он решил остановиться.
Солнце садилось в полях за глинистым косогором. Мальчишки гоняли
красных от заката голубей. На луговом берегу горели костры, в болотах угрюмо
гудели выпи.
В Чулкове было соединено все, чем славилась Ока, - вся прелесть этой
реки, "поемистой, дубравной, в раздолье муромских песков текущей царственно,
блистательно и плавно, в виду почтенных берегов".
Ничто лучше этих стихов Языкова не передает очарования ленивой Оки.
На пристани в Чулкове к Левитану подошел низкий старик с вытекшим
глазом. Он нетерпеливо потянул Левитана за рукав чесучового пиджака и долго
мял шершавыми пальцами материю.
- Тебе чего, дед? - спросил Левитан.
- Суконце, - сказал дед и икнул. - Суконцем охота полюбоваться. Ишь
скрипит, как бабий волос. А это кто, прости господи, жена, что ли? - Дед
показал на Кувшинникову. Глаза его стали злыми.
- Жена, - ответил Левитан.
- Та-ак, - зловеще сказал дед и отошел. - Леший вас разберет, что к
чему, зачем по свету шляетесь.
Встреча не предвещала ничего хорошего. Когда на следующее утро Левитан
с Кувшинниковой сели на косогоре и раскрыли ящики с красками, в деревне
началось смятение. Бабы зашмыгали из избы в избу. Мужики, хмурые, с соломой
в волосах, распояской, медленно собирались на косогор, садились поодаль,
молча смотрели на художников. Мальчишки сопели за спиной, толкали друг друга
и переругивались.
Беззубая баба подошла сбоку, долго смотрела на Левитана и вдруг ахнула:
- Господи Сусе Христе, что ж эго ты делаешь, охальник?
Мужики зашумели, Левитан сидел бледный, но сдержался и решил
отшутиться.
- Не гляди, старая, - сказал он бабе, - глаза лопнут.
- У-У У> бесстыжий, - крикнула баба, высморкалась в подол и пошла к
мужикам. Там уже трясся, опираясь на посох, слезливый монашек, неведомо
откуда забредший в Чулково и прижившийся при тамошней церкви.
- Лихие люди! - выкрикивал он вполголоса. - Чего делают - непонятно.
Планы с божьих лугов снимают. Не миновать пожару, мужички, не миновать бяды.
- Сход! - крикнул старик с вытекшим глазом. - Нету у нас заведения
картинки с бабами рисовать! Сход!
Пришлось собрать краски и уйти.
В тот же день Левитан с Кувшинннковой уехали из слободы. Когда они шли
к пристани, около церкви гудел бестолковый сход и были слышны визгливые
выкрики монашка:
- Лихие люди. Некрещеные. Баба с открытой головой ходит.
Кувшинникова не носила ни шляпы, ни платка.
Левитан спустился по Оке до Нижнего и там пересел на пароход до
Рыбинска. Все дни он с Кувшинниковой просиживал на палубе и смотрел на
берега - искал места для этюдов.
Но хороших мест не было, Левитан все чаще хмурился и жаловался на
усталость. Берега наплывали медленно, однообразно, не радуя глаз ни
живописными селами, ни задумчивыми и плавными поворотами.
Наконец в Плесе Левитан увидел с палубы старинную маленькую церковь,
рубленную из сосновых кряжей. Она чернела на зеленом небе, и первая звезда
горела над ней, переливаясь и блистая.
В этой церкви, в тишине вечера, в певучих голосах баб, продававших на
пристани молоко, Левитану почудилось столько покоя, что он тут же решил
остаться в Плесе.
С этого времени начался светлый промежуток в его жизни.
Маленький городок был беззвучен и безлюден. Тишину нарушали только
колокольный звон и мычание стада, а по ночам - колотушки сторожей. По
уличным косогорам и оврагам цвел репейник и росла лебеда. В домах за
кисейными занавесками сушился на подоконниках липовый цвет.
Дни стояли солнечные, устойчивые, сухие. Русское лето, чем ближе к
осени, тем больше бывает окрашено в спелые цвета. Уже в августе розовеет
листва яблоневых садов, сединой блестят поля, и вечерами над Волгой стоят
облака, покрытые жарким румянцем.
Хандра прошла. Было стыдно даже вспоминать о ней.
Каждый день приносил трогательные неожиданности - то подслеповатая
старуха, приняв Левитана за нищего, положит ему на ящик с красками стертый
пятак, то дети, подталкивая друг друга в спину, попросятся, чтобы их
нарисовать, потом прыснут от смеха и разбегутся, то придет тайком молодая
соседка-староверка и будет певуче жаловаться на свою тяжелую долю. Ее
Левитан прозвал Катериной из "Грозы" Островского. Он решил вместе с
Кувшинниковой помочь Катерине бежать из Плеса, от постылой семьи. Бегство
обсуждалось в роще за городом. Кувшинникова шепталась с Катериной, а Левитан
лежал на краю рощи и предупреждал женщин об опасности тихим свистом.
Катерине удалось бежать.
До поездки в Плес Левитан любил только русский пейзаж, но народ,
населявший эту большую страну, был ему непонятен. Кого он знал? Грубого
училищного сторожа "Нечистую силу", трактирных половых, наглых коридорных из
меблированных комнат, диких чулковских мужиков. Он часто видел злобу, грязь,
тупую покорность, презрение к себе, к еврею.


Один вид Княжей горы или Городины чего стоит- не зря же течение верующих хлыстов облюбовали эту гору еще несколько веков назад и шли к ней на поклонение со всей Руси….









Был я у Левитана в мастерской. Это лучший русский пейзажист, но, представьте, уже нет молодости. Пишет уже не молодо, а бравурно…
Я думаю, что его истаскали бабы. Эти милые создания дают любовь, а берут у мужчины немного: только молодость…
Антон Павлович Чехов.
1895 год, 19 января.
35 лет.
из Записных книжек.